богемская рапсо Очень мне нравятся тонкие (узкие) люди. Визуально. Одежды, висящие складками на тонких косточках.
Вот отчего-то вбилось тебе, что ты могла бы быть бабочкой, а ты - волк, и нету у тебя таких крылышек..Вот в чем соль. Нельзя так двоить человека. И порой взметнется желание сделать, сотворить, оставить, чтобы красота, чтобы что-то такое. ТАКОЕ. И аж скриплю зубами, что - нету, нету крылышек. И хоть ори на всю улицу, пусть хоть так. А когда пытаюсь сказать кому, вновь слышу не про то: про якобы перфекционизм, или что надо стараться, сесть и делать, а не думать, что не можешь.. Не понимают непоправимо-белой страницы, не понимают, что нельзя плодить пошлость и бесталанщину, не понимают, что - не хобби, а себя хочешь порой вывернуть, а там..не оркестр Глена Миллера, а черная зола, степной ветер, пара угольков шуршат друг о друга да кромешная тишь. Это не кружок рисования после работы, чтобы "переключиться". Это другой слой, другая степень, другой объем вдыхаемого воздуха. Потому и молчишь о главном.
Когда-то я была из тех, кто косится на ведущих-себя-не-так и стремится перейти на другую сторону улицы, шепчет, вон, мол, смотри..а где-то на самом деле теплилась зависть. Потом я была с теми, кто не смотрит и, в общем, равнодушен, но сам, конечно, не решится, ведь сочтут безумцем. А теперь все пуще тянет в третью. Теперь, наверное, безумец, и из самых опасных - считающих себя вправе. Когда не стыдно, потому что не хочется, чтобы было перед кем. Всех отшвырнуть - и в пучину. Да, спятивший, не списываюсь, нельзя меня в благородный дом, а то мало ли..Какое-то совершенное нечего-терять, будто завтра выключат свет. И в то же время сама же первая выгоню такого же психа из дома. И в то же время - неоправданная аристократчина, какая-то..совершенно необъяснимая, но прочно укрепившаяся, которой не страшно ни сидение на грязном полу, ни мятые манжеты.. Пятница. Скорее бы остаться одной.
Опять снишься! Хватит. Вроде почти здорова.
А в то же время - самый здоровый год за последние лет..да что там, лет 15. Я не помню, чтобы меня до такой степени не тревожило тело все последние годы.
Очень хочется нагрузки, второй день не у дел, и уже чувствую себя желейной массой, в вс придется ехать в К.
диалогиЕще о стихийной устной герменевтике: - О, смотри какая там..ебь - Что, прости? - (указываю рукой на лиловую полосу неба над рекой) - Это называется "закат" - Нет, закат это закат - Так я не пойму, тебе это нравится или нет? - Я вообще не имела этого в виду
Посмотрела 1 серию "Крейцеровой", смотреть в общем приятно ("Драму на охоте" смотрела вполглаза), наблюдаю мимику. Хотя иногда кажется, что Я. частит, скорее стремясь проговорить большой массив выученного текста (а учить нужно было много), чтобы освободить буфер обмена). Дома пока непривычно.
Дивный мягкий теплый вечер нетрадиционной ориентации. Нас прикапало дождем. Но как тепло! Хорошо дома (в районе). Только я уже теряюсь: спортзала больше нет, а в моем кончился абонемент (и пока не могу продлить). Странно так рано быть дома.
коряво-мимоходомЛюди для сутулого проникновенного молчания где-нибудь у реки (после прочтения "Швов").
Отчего-то захотелось "культурной среды": чтения стихов (наблюдать), разных философических безумств, богемы, не знаю, пьяных драк, сигарного дыма, джаза. Впервые со времен ГИТИСа снова думаю о театре. Думаю себя в нем. Нехватка движухи? Но ведь сразу осточертеет, после работы я нигде не смогу удержаться. Нужно кончать с офисом, но не могу. Весьма качественный год, полезный, "питательный". И все благодаря скудости ресурсов (и высвободившемуся отсюда времени, раньше тратившегося на большей частью пустые посиделки) - их было только на обеспечение самых-самых нужд. Да, захотелось пустых посиделок (да, как всегда после поморщусь. Или нет. Никогда не знаешь). Отсмотренное и отчитанное за этот год бродит, набухает, окончательно привязывая меня, возможно, к себе. И безопасная любовь.
Тренер задал вопрос о семье. С удивлением обнаружила, что вопрос просрочен. Сейчас - неактуально, замещено, возмещено, даже почти пережито и...совсем не сублимация, скорее - в прошлом. Наверное, непонятно, не умею объяснить. Заполненность совсем иными формами-связями, другое горючее. Эта привычка уже делает нелепым сам вопрос, будто меня спросили - отчего у тебя нет третьей ноги.
И все-таки что, если позвать? Все вещи - от звезд до пылин - позвать назад: пусть болят во мне. Но крохотные люди-боли трусливы: стоит, например, полюбить болю боля, стоит позвать чужое в свое,- и уже страх, . и уже рефлекс, отдергивающий лапу от жала. Не мне. Нет, не мне.
@настроение:
с эдаким субъектом можно сутуло помолчать на лавочке рядом.
Сейчас мельком отследила, что как-то походя, периферически то и дело принимаюсь формулировать -пошлость-, но не через слова, которые сами нужно будет выводить следом. С чего бы.
Пурвапакшин Это имя уже много лет тому назад как попало ко мне в блокнот. Помню, роясь в английских изданиях древних текстов Индии, среди списков Веданты и Санкхии, комментариев и сводов,- я натолкнулся на это имя: Пурвапакшин. Пурвапакшина будто и не было, и вместе с тем кто же из нас вправе на "есьм", если Пурвапакшина не было. Это человек-миф, придуманный индусскими казуистами ради построения антитетики. Чередой - друг вслед другу - проходят строители систем. Сколько их - столько миров: каждый из них - Вайсья ли, Патанджали ли - приносили с собой свое "да". И всякий из них, отдав "да", возвращался в смерть. Но человек-миф Пурвапакшин не умирал, хотя бы потому, что и не рождался; не говорил - ничему, никому и никогда - "да", потому что самое имя его значит: тот, который говорит "нет". Защитник антитезисов, Пурвапакшин возражает всем и всегда: трактат за трактатом, тысячелетие за тысячелетием. В этом - единственное бытие человека-схемы: бить своим нет по всем да. И для меня извечный Пурвапакшин не диалектическая персонификация индусских риши: я почти вижу и остро чую его тут, рядом со мной, на вечерней скамье бульвара: замотанный в ветхие пестрые ткани, с упрямым костистым лбом, склоненным к земле, он разжимает свой рот, узкий и ссохшийся, лишь ради одного краткого, как удар, нет. О, как часто мы вместе - локоть к локтю,- я и схема, здесь, на шумливых московских бульварах, среди кружений и лязгов, бега огней и теней, заносили над всем этим - снова и снова - свое нет. Да, я влекусь к нему, мало, я почти люблю его, этого человека, которого нет: с его нет. Может быть, только его одного. Затиснуть виски меж ладоней, втянуть в сознанье весь мир, и, подымая, как молот, нет, возражать против всего: разить по тому, что над, под и вокруг; бить по близи и дали. Это единственное мое, пусть припадочное, пусть больное, но счастье: опрокинуть все вертикали; потушить мнимое солнце, спутать орбиты и мир в безмирье. Я не могу сделать так, чтобы жизнь, ступающая по мне, была иной или совсем не была,- и все-таки - я возражаю, мы возражаем: Пурвапакшин и я. Мы не хотим дней, вернувшихся на циферблаты; мы не хотим жизней, застрахованных в Госстрахе; мы не принимаем идей, заутюженных в аккуратный, вчетверо сложенный газетный лист; как и тогда, в дни царя Асоки, так и сейчас, на бесцарьи, он говорит, я повторяю - он твердит, я подтверждаю нет. Я не могу, затравленный и полуиздохший нищий, опрокинуть все вещи, врывшиеся в землю дома, все домертва обжитые жизни, но я могу одно: опрокинуть смыслы. Остальное пусть остается. Пусть.
...когда Джон Колтрейн записывал свой "золотой диск", он в процессе игры скинул башмаки. Потом, продолжая играть, носки содрал нога об ногу. И остался - босой. Когда он кончил играть, его спросили, почему? Он ответил, что ему - "лететь к Богу"...
Всякий раз, когда я будто лечу над улицей - в песне, сама не своя, вся в клубах миражей - если вдруг встречу кого - это так сокрушительно, мгновенно все разбивается, а я оказываюсь всего лишь здесь. Это такой контраст, как если после концерта Рахманинова или Баха включить что-нибудь из моих ежедневных песенок. Контраст ошеломляющ. А по-отдельности - ничего, можно.
фигняТелефон до сих пор обжигает руки: в нем вчерашняя отповедь Н. Наверное, совсем не то у меня со связью голова-слова, раз меня постоянно трактуют так. Читая, аж ухватилась за угол дома, мимоходом, по-климовски оценив киношность жеста. Ну предупреждала же, пыталась предупредить..А тут выходит - сначала "не наговаривай на себя", а потом "осталась только пустота". Я не то говорю, да. Потом мучаюсь, а потом поздно и бессмысленно, а я же "самый практичный человек" (ха). До сих пор передергивает от воспоминаний о некоторых диалогах (много лет назад), в которых собеседник ставил мне вопрос и ждал. А я, зная, что вот сейчас нужно дать ответ, сказать, значит, оформить, из-за внутренней нервной паники из-за просрочки, нехватки времени выплескивала все слова из рук и не могла собрать: время тикало, а я сидела, как дура, с белым лицом. Я же не беру с полки, где у меня разложено, я же заново создаю всякий раз. Я иначе не умею. "Мне стоит ждать ответа?", - и я чувствовала дуло, прижатое между ключиц, и тогда все, что я могла издать, это: "не знаю, не надо, не жди". Вместо ответа на вопрос я воспаленными глазами пыталась передать собеседнику: что же ты мучаешь меня, неужели совсем не чувствуешь, не ощущаешь ни капельки, неужели только слова дают тебе какие-то ответы? И так пристально, жестоко заставляешь меня формулировать, будто я на плацу, а не дома с любимым человеком". Все это окончательно сбивало меня с вопроса, диалога не получалось, участники сцены расходились недовольными каждый в своем. Неизбежно-одинокими, еще более, чем были до. И кому оно такое надо. Я пообещала тогда себе, что научусь, буду стараться, все смогу сказать, что стоит того.. Теперь, конечно, я могу это оценить: и те контексты, и поднимаемые вопросы, и тот обмен..Когда вижу, о чем говорят "нынешние" пары (они мне об этом рассказывают) и что занимает их, я даже где-то горжусь теми кухонными ночами. Вот до чего доводит петляние по саду расходящихся тропок. Скоро за разговорами (если приспичит) я буду ходить в дурдом, там есть надежда на искривленье, вывихи адекватных реакций, которые, возможно, облегчат мне задачу. И внутренний двор там очень ничего, есть где присесть. А лучше с детишками. Стоять и глодать смородиновый куст, как стояли мы с С. в Ливнах. Кто больше в рот запихнет. Чем не диалог?)
Привет, осень. Вчера замерзла так, как давно хотелось. Наружный холод и внутренняя намерзь стиснули и напомнили, кто здесь хозяин. Обострение неприкаянности, чуждости, привет, любимые обертыши, слишком задолжала вам за лето, теперь пора платить. Не живется и никогда не жилось в теплой покойной однообразной неге, два, три дня выдержу - и вдруг хватаюсь за руль и несусь по шоссе, чтобы высечь искры, хорошо, дома почти некому волноваться. Как будучи в плену у зависимости, в долгие счастливые периоды ремиссии, когда по всем показателям - хорошо, кожей ощущаешь приближение срыва, ждешь его, без него это уже не ты. Что было свободой - рабство клеток, тела, необходимость отбыть еще немного, одиночество - гонит стужу под кожу, ломит нервы, столь желаемое пространство кругом вдруг угнетает, поглощает, подавляет, не впускает, ставит стену. Совершенство полной невозможности малейших соприкосновений.
Никого видеть не хочется, распускаю нити, и не потому что, а просто - не гожусь. Этот нелепый коктейль из вины, несоответствия, неуменья. Погрузилась, переоформив естественный ритм обитания и питательную среду. Пожимаю руки через поколения. Процесс непрерывен. Но как-то утеплить, растопить этот мерзлый стержень, при этом не ковыряясь в словах, не..Нет. Ничего утеплять не нужно, это есть мое агрегатное состояние. Осень. Синхронизировавшись со средой, стою и желтею. Начинаю облетать. Все раньше темнею.
Низкие температуры не терпят малейшей шалости иллюзий, все как есть, за лето так устаешь крутиться в вихре ликующего дня. Теперь же с начала весны во мне поселяется ожидание осени. И подтачивает. Как это мы когда-то говорили..про червоточину во мне. Отчего-то теплое воспоминание: Углич, гостиница, люди в белых халатах, курение в предбаннике..Немыслимо. Скоро я опять начну много думать о вас.
Ты приедешь ко мне сегодня, Юляша, я тебе дам два задания, ты ведь поможешь мне?, - вдруг снова и снова слышу голос в трубке. И мои резкие неподобающие ответы, истерическую слабость. И невозможность теперь вычеркнуть из ушей этот крик, за который мне дан вечный стыд и непокой. И снова я заглядываю в чужие лица, мимолетно сказавшиеся твоими. Это по-прежнему невыносимо писать. Но теперь все ведет меня к этому дню. Цикл жизни стал иным.
С той ночи все осени наперед взвились, воспалились, провалились извечным хроноклазмом во все будущие осени.
Как бы сложить в слова это все как рубашку в магазине, а зачем? Петляют, мелькают, мечутся предгрозовой мошкарой.
Не умею. Хватаю воздух, себя руками, пытаюсь согреться, вне иллюзий, надежд, желаний, в одном зыбком стынущем сейчас, насовсем застрявшем в этой воронке, лишь бесконечность за бесконечностью тянется эта ледяная вековая прозрачность, внутри иней и гулкие шаги бывших людей и бывших меня. Без летних притворств и попыток заслониться, укрыться солнцем. Поэтому в жарких странах через две, три недели меня неизбежно начнет выталкивать: пойдет фальшь.
Пустота колыхнулась, застонала. Низкое солнце внезапно раскроило небо. Ослепительно ясно, хорошо и невыносимо.
Внезапно из ниоткуда выходит женщина и сердито спрашивает, чего это я тут фотографирую сливовое дерево. Я радостно ухватываюсь за ее присутствие, стараясь почувствовать живое тепло. Передышка. Теперь я не отрицаю мимолентные встречи, угрюмо зарезая их на корню. Теперь я разбавляю ими толщу беззвучного времени, намертво въевшегося в глаза и ткани.
О.: - Вы хотя бы раз играли в гольф, а я вообще не пробовал..а теперь уж поздно. - Чего это? мне вот в балерины поздно, а все равно иной раз подумываю..а уж клюшкой махать никогда точно не поздно!))
*у меня тут под боком школа гольфа, очень красиво там. Там я бы поиграла. Но в последний раз я делала это 17 лет назад.
Доделала последний документ из аналитического сета, свободу Юрию Деточкину! Пойду осваивать электросамокат и искать спуск к реке. По-прежнему ощущение нахождения в оздоровительном пансионате. Вчерашняя прогулка это ощущение лишь подчеркнула.